Проводница поторапливала – поезд должен был вот-вот тронуться, я с жадностью докуривал сигарету. Дернуло в сторону, рельсы лязгнули. Проводница, уже ничего не говоря, оттеснила меня плечом вглубь тамбура, подняла ступени, схватилась за ручку дверей…
– Подождите-е-е-е… – раздался визг снаружи.
Поезд медленно пополз вперед, но в тамбур успел ввалиться сначала видавший виды чемодан, усыпанный наклейками, а потом вся раскрасневшаяся взлохмаченная девушка, на вид лет двадцати пяти.
– Ха! – она вскинула руку и уселась на чемодан. Хрипя, как загнанная лошадь, добавила – Успела, хе-хе, успела, блин!
Проводница уже закрыла дверь вагона, поезд с натугой разгонялся.
– Куда успела-то болезная? Поезд-то точно твой или щас на узле тебя высаживать будем? Документы давай.
Девушка, пошарившись в рюкзачке со «Звездной Ночью» Ван Гога, самодовольно улыбнулась и протянула проводнице паспорт.
– Я че, дура что ли, номер поезда не посмотреть и запрыгивать.
– Ну поезд тот, – проводница, сверившись, вернула девушке паспорт. – Вагон только у вас третий. А это, вообще-то, четырнадцатый.
– Ну в какой успела, – девушка развела руками.
Она деловито скинула джинсовку, запихнула ее за лямку рюкзака, а потом едва заметно понюхала свою подмышку и скривилась. Только после того, как она собрала волосы в хвост, я вдруг понял, почему она показалась мне настолько знакомой.
– Прошу прощения, Инга?
Девушка прищурилась, а потом водрузила на нос очки, еще секунду назад болтавшиеся на ее груди на разноцветной веревочке.
– Артём?! – воскликнула она, приятно удивившись. – А мне Толик говорил, что мы на одном поезде поедем, но сказал, что вагоны совсем далеко друг от друга…
– Вот и познакомились, получается. – Я тут же обратился к проводнице. – Слушайте, так надо мной верхняя полка свободная. Там сядет кто-то или нет? Чего ей через весь поезд тащиться…
Проводница что-то потыкала на маленьком экранчике, а потом пожала плечами:
– Должны были тоже сесть. Видимо, опоздали… Ну идите, чего. Я позвоню вашему проводнику, чтобы не волновался.
Я дотащил чемодан Инги к своему купе, познакомил ее со своими соседями – мамой и девятилетней дочкой, которые ехали на соревнования по художественной гимнастике. Инга, все еще распаленная, жадно присосалась к моей бутылке воды, а потом предложила по видеосвязи позвонить Толику. Толик принял вызов моментально:
– Ин, ну че за фигня, я в панике уже! Не звонишь, не пишешь, села или нет. Ты опять за пять минут до отправления на вокзал приехала, да?!
– Сладюсь, не ругайся, да. Видишь, в поезде, успела, все хорошо. Ну, хобби у меня такое, за поездами бегать, ну что ты со мной сделаешь.
– У нас же репетиция с утра, ты можешь хотя бы к свадьбе чуть серьезней относиться…
Инга, поморщившись, мигом повернула телефон фронталкой ко мне.
– Тёмыч, ты?! – Толик по ту сторону экрана сразу поменялся в лице – брови взлетели, морщинка между ними разгладилась, плотно сжатые губы расплылись в улыбке. – Вы как нашлись?! Ой, как круто! Как долетел, братишка, все хорошо?
– Да хорошо, все в порядке. – Я тоже был очень рад видеть давнего друга. – Давай, до встречи, жених! Сегодня на мальчишнике наговоримся!
Толя, видимо, еще что-то говорил, но связь закоротило, и он весь пошел кубиками как в Майнкрафте.
Инга кинула телефон на стол и ушла в туалет, приводить себя в порядок. Я сбегал к проводнице за кружкой, заварил нам с Ингой чай. И пусть мы с ней были совсем не знакомы, я был рад ее видеть, как родную. Уже послезавтра она станет женой моей дорого друга Толика, с которым мы выросли, потом вместе прошли универ, армию и первую работу. Уже, правда, четыре года не виделись вживую, но нашей дружбе это ничуть не мешало. Мы каждый день списывались, кидались мемами. Если случалось что-то ну прямо экстраординарное – созванивались, иногда даже по видеосвязи.
Про Ингу Толик мне рассказал сразу, как они познакомились, пару лет назад. Инга конкретно растрясла моего флегматичного друга – таскала его в театры, на выставки, на кинопоказы с субтитрами, а в отпуске – по горам и странам третьего мира. Я был от этого в восторге. Сам неоднократно пытался провернуть с Толиком то же самое, но мне он активно сопротивлялся. А тут вот все, поплыл. Мне верилось, что это настоящая любовь, и, когда Толик, весь в сомненьях позвонил мне и спросил, делать ему предложение или нет, я с радостью посоветовал ему жениться. Инга походила на уникальную женщину, ту, которую ни в коем случае нельзя упускать. Я как будто бы заочно даже сам в нее немного влюбился. Даже помолвочное кольцо заказывал я – Толик планировал за бешеные деньги купить что-то от Тиффани, но я его отговорил. Еще раньше я натыкался на девушку-ювелира, которая делает совершенно эльфийские вещицы и, зная одержимость Инги Властелином колец, не прогадал. Толик рассказывал, что она визжала от восторга, а потом даже заплакала от счастья. А он ее до того момента вообще ни разу не видел плачущей.
Инга вернулась заметно посвежевшая, в новой футболке и с волосами, аккуратно уложенными в низкий пучок с помощью двух деревянных палочек. Я прямо вздохнул от восторга и опять мысленно порадовался за Толика – такая прическа была моей самой любимой из всех женских причесок. Восхитительная женщина. Просто восхитительная.
Мама и дочка ушли в другое купе, к своей спортивной команде. Мы с Ингой остались одни. Она села рядом.
– Слушайте, Тём, я так рада, что у нас вот так вот получилось встретиться. Мне Толик о вас столько рассказывал… Вы фотографируете, правильно же?
– Да, дикую природу, в основном. Сейчас вот как-то случайно в Вилючинске осел, это возле Петропавловска. Нравится мне там очень.
Инга поставила подбородок на ладошку, захлопала глазами, приготовившись слушать, а потом вдруг повела носом, обратив внимание на кружки с чаем.
– Ой, молочный улун? Это вам Толик сказал, что мой любимый? Спасибо, Тём, очень приятно!
Она с жадностью отхлебнула большой глоток и прикрыла глаза от удовольствия. Толик мне ничего такого, конечно же, не говорил. Я просто сам любил этот чай.
– Я вот все Толика тоже на Камчатку тяну, а он пока ни в какую. Перелет долгий и дорогой, климат… Давайте, может, вместе его атакуем, ну? Может, сдастся.
– Может. – Я кивнул. – А у вас тревел-блог, Толик мне рассказывал?
Инга потеребила чокер с неизвестным мне иероглифом.
– Угу. Фотографии, правда, так себе, но я пишу хорошо. Я вообще РГГУ закончила, факультет журналистики. С журналами и наукой не срослось – так и не защитилась после аспирантуры – начала на страничке писать, а оно чего-то и выстрелило. Сейчас, конечно, в разы меньше путешествуем. И ситуация эта, и Толик в скором времени после свадьбы хочет детей… Так, наверное, совсем в Пскове придется осесть…
Инга отвела взгляд, поморщившись, еще отпила уже порядком остывшего чая.
За окном мелькали озерца, тонкие сосны и маленькие станции. Облака были двуярусными – чуть повыше ватно-пушистые, совсем барашковые, а ниже к земле – более темные, с размытыми ветром контурами.
Мне подумалось, что детей по-любому хочет не Толик, а Зинаида Яковлевна, его мать, но я промолчал.
– Дождь, кажется, будет… Ну, я пойду наверх, почитаю.
– А что читаете? – быстро спросил я. Мне почему-то ужасно не хотелось ее отпускать.
Инга достала электронную книжку, включила, зачем-то мельком показала мне экран и только потом ответила:
– «Мы»
Я удивленно поморгал и улыбнулся.
– Никогда о такой книге не слышал, – сказал я, доставая ту же книгу из рюкзака только в ее первозданном, бумажном виде.
Инга прижала ладони к щекам.
– Ну, надо же!
Говорить почему-то сразу стало легче, мы перешли на «ты».
Я еще толком не отошел от перелета, поэтому вскоре уснул. Инга осталась сидеть у меня в ногах, глядя в окно.
Проснулся в вагоне я совершенно один, понял, что поезд стоит и опрометью кинулся в тамбур.
– Э, три минуты стоять осталось, рядом кури! – кинула мне в спину, как дротиком, проводница.
Едва спрыгнув с последней ступеньки, я достал сигареты, но только чудом их не выронил. Инга чуть поодаль курила айкос. Заметив меня, она, как школьница, сунула устройство под мышку, сделав вид, что просто прогуливается по перрону.
Уже в купе Инга села напротив и исподлобья на меня посмотрела.
– По-любому Толику скажешь, да?
– Если пообещаешь бросить, конечно, не скажу. Но ты же знаешь, что для него такое – курящая женщина. Он довольно категоричен…
– Он или его мать, блин. – С горечью прошептала Инга.
Мы встретились взглядами и улыбнулись.
– Да она неплохая женщина, просто немного…
– Ким Чен Ын в юбке. – Хмыкнула Инга.
Я тактично промолчал, но сравнение было подобрано идеально. Маме Толика я всегда не нравился, она считала, что я со своими выходками плохо на него влияю. Так оно, наверное, и было. Всю жизнь, сколько себя помню, пытался вызволить Толика из костюма удобного маме мальчика.
– Может, фильм посмотрим? – предложил я, чтобы разрядить обстановку. – У меня «Хранители» скачанные есть, хотел пересмотреть…
– А Толик больше по Марвел. – Инга пересела на мою полку. – Включай. Я его, правда, хорошо знаю, один из любимых фильмов…
Толик нас ждал на вокзале. С букетом цветов для Инги, с жаркими объятьями для меня. Еще в школе мы стали называть друг друга братьми, , и с каждым годом связь только крепла. После смерти родителей у меня и вправду никого, кроме него не осталось.
Мы закинули Ингу домой к Толику, оставив ее наедине с Зинаидой Яковлевной, а сами уехали в лаунж, пить и играть в приставку.
– Знаешь, у меня иногда ощущение, что я в Инке полюбил тебя в юбке, – усмехнулся Толик. – Правда, порой это и бесит, такая же неугомонная. Но мама говорит, ничего, родит, обтешется…
Вспомнив Ингин вздох и ее глаза, полные тоски по тому, что еще не случилось, я решил аккуратно спросить:
– Толь, а с детьми не торопитесь ли? Ну, мало ли, может ей поездить еще хочется…
– Тёмыч, да ты знаешь, я сам желанием не горю, но нам же по тридцать уже почти. Да и маме семьдесят четыре. Она же мечтает внуков увидеть… Правда она больше истерит, что внуков от такой женщины ей и не надо…
– Чего они, вообще никак?
Толик поморщился, сделал моему Скорпиону фаталити.
– Иногда домой даже возвращаться боюсь. Маме в последнее время часто плохо, я ее и не хочу расстраивать, а Инка злится, что, мол, я всегда мамину сторону принимаю… И в устройстве свадьбы, и во всем… А мама, блин, одна, ты меня понимаешь же, братишка…
Привалившись ко мне плечом, Толик поставил игру на паузу, зашмыгал носом. Я его не прерывал, не подавал виду. Просто сидел рядом, там, где мне самое место. Воспоминание об ужасе, когда мама уходит, а ты ничего не можешь с этим сделать, были во мне еще слишком свежи, хоть и прошло уже почти пять лет.
– Ничего, Толь, образуется. – Я протянул ему пиво. – Поженитесь щас, уедете от мамы…
– Мы не уедем пока, Тёмыч. Я ее не оставлю.
Мальчишник вышел какой-то совсем не праздничный, скомканный. Я вдруг почувствовал укол совести, когда осознал, что Толик совсем не хочет жениться. Что эта свадьба ни к месту, ни ко времени совсем.
Кончилось тем, что мы просто в усмерть упились и вернулись домой ползком. Толику как обычно стало плохо, его долго тошнило. Инга сидела с ним в туалете, приносила лекарства, вытирала рвоту с пола, а Зинаида Яковлевна колотила себе корвалол, кричала, что я вот только явился и уже довел ее сыночка до такого состояния, что лучше бы я не приезжал совсем, лучше бы оставил ее мальчика в покое.
Роспись была назначена только на пять вечера, поэтому нам удалось поспать. Я вышел на кухню, весь мятый и больной, припал к крану, хлебал долго и жадно.
Инга уже сидела за столом, подобрав под себя ноги, и пила кофе. Когда я обернулся, она посмотрела на меня так, как смотрят порой хищники, замечая объектив: со страхом, но с готовностью до конца биться за свою жизнь.
Я бухнулся на стул рядом. Инга протянула мне свою кружку, я отхлебнул. Потом протянула айкос – я сделал пару вдохов и сразу полегчало.
– Ты будешь с ним? – осипло спросила она, теребя в руках помолвочное кольцо. – Не уезжай пока. Он очень по тебе скучал.
– Ин, не торопись, пожалуйста. – Я взял ее ладони в свои, бережно сжал, как маленькую птичку.
Мы сидели, глядя друг другу в глаза. Инга чуть подалась вперед.
– Ты знаешь его. Ты как будто бы знаешь меня. Скажи мне, пожалуйста, что мы можем быть счастливы. Не ври только, Артём, пожалуйста, я тебя очень прошу.
Я продолжал на нее смотреть, вспоминая каждую жалобу Толика на ее неорганизованность, на неспособность мыслить трезво, на непоседливость и даже неряшество, на ее вечно крашеные волосы, татуировку с драконом на бедре, септум в носу и слишком подверженную загару кожу.
Это для меня она была идеальной женщиной, а для Толика она была настоящей катастрофой. Тем, с чем никогда и ни за что не смирится Зинаида Яковлевна.
Инга подалась еще ближе, наши носы почти соприкасались.
– Когда все утрясется, я к тебе приеду. Приеду, не спорь. Он тебя любит, поэтому злиться долго не сможет. Не могу я так, Тём. Лучше уж опоздать на поезд, чем поехать туда, куда тебе не надо.
Я кивнул. Инга схватила джинсовку и чемодан, быстро чмокнула меня в лоб на прощание и ушла. Когда дверь за ней закрылась, из спальни вышел Толик. Он остался стоять, прислонившись к дверному косяку. Он вскинул подбородок, смотрел искоса. Я не пытался оправдываться, а просто смотрел на него в ответ. Наконец, Толик двинулся ко мне:
– Че смотришь, придурок? Пиво доставай. Брату плохо.